Сегодня правовая доктрина играет все более серьёзную роль в процессе утверждения и реа­лизации национального права, юридической практики и укрепления всей правовой системы общества. В некоторых правовых системах право­вая доктрина официально признаётся в качестве источника действующего права [6]. В техниче- ски-инструментальном плане правовая доктрина своей юридико-логической трактовкой влияет на стратегию правового развития, отражает, вы­ражает и определяет правовую жизнь общества. Без правовой доктрины нет ни определённой сис­темы действующего права, нет и целостной, нор­мально функционирующей правовой системы. И даже там, где правовая доктрина официально не является источником действующего права, её по­ложения фактически присутствуют в содержании действующего права, во всех формах его действия и реализации (конституции, законах, подзакон­ных актах, правосознании и правовой культуре).

Особенностью российской правовой системы является её надзаконодательный и даже надкон- ституционный характер. Это отличает её от дру­гих традиций и требует учета в выработке россий­ской правовой доктрины. Ни законодатель, ни юридическая наука, ни правоприменитель кар­динально не определяют стратегическое направ­ление развития российской правовой системы, в большей степени это зависит от образа правового мышления и деятельности самого общества. По­средством этих ментальных понятий (архитипов), выступающих движущим фактором развития, происходило и происходит формирование и пре­образование самой правовой жизни российского общества [10]. Это обстоятельство, а также кризис существующего национального правосознания заставляет нас по-новому посмотреть на содер­жание, роль и значение отечественной правовой доктрины [13, 16].

Не претендуя на исчерпывающее обоснова­ние отечественной правовой доктрины в рамках национальной правовой системы, отметим неко­торые её существенные аспекты:

1. Прежде всего, необходимо определить ми­ровоззрение (правовое мировоззрение) соответ­ствующей правовой доктрины. Приходится кон­статировать, что продолжающееся влияние марк­систско-ленинской идеологии породило расще­плённость научного юридического сознания, отя­гощённого «традиционными» идеологическими системами (христианства, марксизма и т. д.) [11]. Необъективность этих идеологических систем до­казана самим фактом революционных, путчист­ских, бархатно-преемнических и дефолтовских потрясений российского общества и государ­ства, а также его общим кризисным состоянием. Несостоятельность этих идеологий связана с их оторванностью от жизни, от условий и проблем нашей страны, витанием в облаках некоторых по­литиков, общественных деятелей и даже учёных. Однако наша страна с её природно-климатиче­скими и социальными условиями не то место, где могли бы осуществиться эти прожекты, не при­нося существенного вреда большей части населе­ния. Поэтому в научном юридическом сознании мы имеем дело с определенной инертностью, выражающейся в стремлении сохранить при­вычную для старшего поколения, объясняющую марксистскую (в том числе, западно-либераль­ную) парадигму истолкования правовой действи­тельности. Она пытается объяснить правовую действительность с помощью устаревших и не­жизнеспособных категорий: «законность», «клас­совость», «формация», «базис», «надстройка» и др. Стремление к консервации устаревшей мето­дологии соседствует с видимым признанием не­обходимости изменений, но в рамках привычного стиля мышления в традиционных мировоззрен­ческих координатах. В рамках такой методологии, базирующейся на подобном истолковании фун­даментальных юридических категорий, возника­ют многочисленные пробелы. Множится число проблем философского, общенаучного и част­ного характера, не укладывающихся в привыч­ные рамки материалистически-диалектического, формационного и либерального анализа [9].

Как нам представляется, основными сдержи­вающими факторами необходимого и давно на­зревшего обновления мировоззренческих взгля­дов служат закостенелость мышления, отсутствие объективного правопонимания (основанного на знаниях о бытии), сохранение состояния закрыто­сти отечественной правовой науки для общества, её «глухота» к объективным тенденциям реаль­ности и национальному опыту, заимствование и навязывание инородного западного правового опыта. На этом фоне процветают стремление к чисто внешнему, «косметическому» обновлению, всякого рода заимствованиям и подражаниям, использование западной терминологии и кон­цепций («правовое государство», «социальное го­сударство», «права человека» и др.).

Очевидно, что в рамках таких представлений невозможно ни понять, ни бороться с правовым догматизмом (нормативизмом) законодателя как официального идеолога права, с упрямством не­которых теоретиков, навязывающих западные стереотипы мышления в правовой науке. Догма­тизированная правовая теория (нормативизм) просто не может эффективно взаимодействовать ни с отечественной практикой, ни с национально­общественным сознанием (идеологией) и не в со­стоянии освоить новые правовые реалии и сфор­мировать адекватную современной реальности правовую доктрину. В этой связи вполне понятно, что правоведы, избавленные от господства марк­систско-ленинской и либеральной идеологии и методологии, вынуждены искать новую методо­логию, которая позволила бы более правдиво и точно отобразить генезис отечественной правовой культуры и традиции и помочь в разработке соот­ветствующей правовой доктрины. Некоторые из них обращаются к трудам дореволюционных ав­торов; другие осмысливают западную дореволю­ционную и постсоциалистическую теорию права; третьи пытаются рассматривать отечественную правовую традицию в контексте христианской (антинаучной) интерпретации истории, пытаясь найти истоки отечественного права и правосу­дия в Библии и библейских сюжетах; четвёртые остаются в старых догматах марксизма, пытаясь интерпретировать западные либеральные идеи, морально устаревшие догмы; пятые, а таковых большая часть, вообще не утруждают себя во­просами методологии, как будто бы ничего и не произошло. Всё это затрудняет строго научную интерпретацию славянской правовой традиции и разработку российской правовой доктрины и ещё больше раскалывает научное правовое созна­ние. Такой разброд не случаен, ибо, как показал предшествующий период, теория государства и права (реликт советского периода) нередко была полем идеологической борьбы, а поэтому иска­жения, подмена категорий и фактов, а также дог­матизм и верхоглядство являются делом вполне обычным. Плохая методология компрометирует любую науку, а тем паче не способна сформиро­вать отечественную правовую доктрину на пред­стоящую перспективу.

Основы такой позиции уходят глубоко в исто­рию, где долгое время юриспруденция (право­ведение) рассматривалась не как наука, а как искусство, культура и философия-схоластика (право - это искусство добра и справедливости). Принципы такого взгляда лежат в стереотипах, сформированных римским правом, где фор­мальной стороне права, процедуре правосудия и правовой деятельности придавалось первей­шее значение, нежели содержательной и сущ­ностной основе, принципам и нормам. Между тем правосудие, как и сам феномен права в со­временных национальных условиях, имеет более широкий характер, и «право» означает больше, чем просто «справедливое воздаяние за совер­шённое деяние», «совокупность социально зна­чимых норм», «естественный характер и неот­чуждаемость свобод» или «права и обязанности человека», а, как верно сказал дореволюционный правовед И.А. Ильин, «в русском сознании пра­во становилось синонимом правоты, правды и даже праведности, а в западном - более сближа­лось с законностью, нормальной упорядоченно­стью» [4].

В России остаётся насущной потребность в качественном духовном прорыве - выборе объек­тивного (научного) миропонимания и утвержде­нии на его основе кратчайшего и благополучного пути развития общества. Потому для современ­ного просвещенного миропонимания аксиома­тично, что обязательным условием устойчивого развития и долговременного благополучия обще­ства и государства является соблюдение неких всеобщих принципов бытия. Вопрос в том, каких именно принципов. Собственно говоря, вся исто­рия человеческой мысли - философии, истории, политики и права - и есть их постоянный поиск.

1. Важную роль в формировании и воплоще­нии отечественной правовой доктрины выполня­ет правовое сознание общества, особенно такой его глубинный пласт, как правовая ментальность, состоящая из различных стереотипов, психиче­ских установок, привычек, пережитков и моде­лей поведения. Именно правовая ментальность как отражение более глубоких пластов правовой психологии позволяет увидеть, как формирует­ся действенная модель организации правовой жизни отдельной личности и общества в рамках конкретной правовой системы и традиции. При учёте правовой ментальности затрагиваются глу­бинные устойчивые пласты стереотипов, шабло­нов миропонимания, так называемые архитипы бессознательного, то, что ученые относят к глу­бинным слоям индивидуальной человеческой и коллективной (народной) психологии. В этой связи можно сказать, что такими элементами считаются так называемые архитипы памяти. Эти элементы коллективного бессознательного (архитипы) выступают общим результатом пере­житого и приобретённого народом опыта, и не мертвым результатом, а живой, активной систе­мой реакций и поведения, действенным образом влияющей на общественную жизнь. То есть это определяющая информация, накопившаяся в на­роде за всю его жизнь, становящаяся опытом жиз­недеятельности народной души.

Ведущие теоретики права отмечают, что для русского типа правовой идентификации харак­терно стремление национального правосознания вкладывать в явление права собственный соци­ально-нравственный и духовный смысл [9]. Пра­вовые архитипы в значительной степени опреде­ляют суть и содержание правовой ментальности русского народа, влияют на процесс непосред­ственной правореализационной и правоприме­нительной деятельности в обществе, воздействуя на качество функционирования всей правовой си­стемы. В архивах правовой ментальности русско­го народа остались еще так называемые «непере­житые» аксиомы, считай «архитипы» народной самобытности, выражающиеся в языке и стерео­типах жизнедеятельности. В правовой менталь­ности можно выделить несколько архитипных пластов: общеправовой, практически-правовой и процессуально-правовой. Первый пласт харак­теризует общее отношение к глобальным тенден­циям мироздания, природы и реальности, второй отражает отношение к праву и закону как обще­ственным явлениям, третий выражает реализаци­онную, процессуально-правовую сторону жизни. Представляется, что ментальность и духовность нашего народа, складывающиеся сегодня, их по­вышенная требовательность в вопросах справед­ливости и нравственности в истинных значениях этих понятий естественным образом согласуют­ся с формированием новой идеологии и нового уклада правовой жизни.

1. Наряду с вышеобозначенными элементами, за кадром остаётся такой серьёзный пласт объек­тивной действительности, как отечественная пра­вовая традиция. Для разработки правовой док­трины необходимы учёт культурно-исторических основ отечественного права, познание и выделе­ние таких, образно выражаясь, «традиционных основ», которые формируются при активном уча­стии народа, его национально мыслящей элиты. Это исторически сложившиеся, укоренившиеся в обществе и передаваемые из века в век обычаи, обряды, ритуалы, общественные императивы, ценности, идеи и идеалы, характеризующие осо­бенность правового уклада и ментальности наро­да. Традиция, то есть язык и обычаи, пришедшие из прошлого, которые свидетельствуют о преем­ственности права и правовой системы, образуют её историко-идеологическую форму. Соответ­ственно правотрадийность характеризует нали­чие правовой системы общества, различные эта­пы, которые она проходит в своём историческом пути, и те функции, которые она выполняет на протяжении всего периода своего существования. Таким образом, правовая традиция - это истори­чески сложившиеся, укоренившиеся в обществе и передаваемые из века в век правовые обычаи, обряды, ритуалы, общественные установки, цен­ности и стереотипы, архитипы, идеи и принципы и т. п., характеризующие особенность правового строя общества. Они представляют собой соци­ально-культурное национальное наследие, сохра­няющееся и преумножающееся в обществе дли­тельное время, а отказ от собственного наследия и уничтожение своих традиций говорит об иска­жённом представлении субъектов, собственного духовного бытия. В настоящий момент право и правовая система стала больше придавать зна­чение национальной традиции, её авторитету. Соответственно, правовая доктрина должна при­знать и учесть тот факт, что право не может быть произвольным и чем-то вечным, оно должно ме­няться, опираясь на то, что было раньше. За мно­говековую историю жизни народа сложилось не­мало традиций, которые во многом определили развитие российской правовой системы, придали ей уникальность и самобытность [2].
2. Также учёт внутренних и внешних объек­тивных факторов и обстоятельств имеет огромное значение в формировании и реализации отече­ственной правовой доктрины. Все процессы жиз­недеятельности общества так или иначе влияют на выработку и воплощение правовой доктрины. К ним относятся как духовные и материальные условия жизни, так и природные условия суще­ствования общества. К общесоциальным факто­рам можно отнести следующие. Географическое место расположения (геополитический фактор) влияет на процесс функционирования правового устройства общества и, соответственно, на выра­ботку правовой политики, правовой идеологии и правового мировоззрения. В геополитическом взгляде, изначально наделённом высоким идео­логическим потенциалом, особое историческое значение придаётся народам, обладающим «осо­бым чувством пространства» и, следовательно, стремящимся к динамическому изменению (рас­ширению) собственных границ. Обширность тер­ритории требует колоссальных усилий по обеспе­чению безопасности, материальных и людских ресурсов, а для этого необходимы четкие, надёж­ные и сильные политико-правовые нормы и тра­диции, которые связаны с особой ролью мораль­но-нравственного и духовного начала, с мощными и объективными идеологическими императива­ми в организации общественно-экономической жизнедеятельности народа. Условия внешней среды, сфера обитания, которые представляют собой природно-климатическую обстановку (из­менения температуры, а также природные ката­клизмы, вызывающие необходимость обществен­ного приспособления в социальной и духовной жизнедеятельности), также оказывают влияние на процессы социальной жизни народа (природный фактор). Степень и характер интеллектуально­волевого развития определяет способы утверж­дения правовой доктрины и идеологии, возводя те или иные социально значимые идеи в ранг императивов (законов), непосредственно созда­вая нормы права посредством государственного механизма и власти (организационно-психологи­ческий фактор). Уровень духовно-нравственного и умственного развития, система идей, взглядов, установок и принципов, доминирующих в обще­ственном сознании, предопределяющих специ­фику правовой ментальности народа, могут еже- моментно воссоздавать и воспроизводить само­бытную цивилизацию. Идеологическая база пра­вовой информации, правосознание общества, его качество также имеют значение для формирова­ния отечественной правовой доктрины (идеологи­ческий фактор). В число факторов, влияющих на формирование российской правовой доктрины, входит демографический фактор (количествен­ная и качественная населённость, рождаемость и смертность), затрагивающий социальные процес­сы и политику правовой системы, что вносит су­щественные коррективы и оговорки в выработку национальной правовой доктрины. Также на вы­работку правовой доктрины воздействие оказыва­ет этнический (расово-антропологический) фак­тор, предполагающий духовно-биологические элементы формирования правового способа бы­тия народов, освоения пространства и выработку правового мировоззрения и идеологии [1]. Пра­вовая антропология как идеологический элемент заметно расширяет и обогащает диапазон и ар­сенал приемов и методов научно-правового воз­действия на общественное сознание и выработку правовой доктрины [5, 8].
3. Необходимость разработки отечественной правовой доктрины со своими особенностями важна с точки зрения информационной безопас­ности общества, а также построения автономного и самостоятельного государства. С точки зрения политической и информационной безопасности требуется, чтобы отечественная правовая система имела, утверждала и реализовывала собственную объективно (научно) выверенную националь­ную правовую доктрину. Падение ранее господ­ствующей государственной идеологии привело к необходимости пересмотра исторического и мировоззренческого знания политико-правовых феноменов. Однако этому пересмотру препят­ствуют следующие существенные моменты, кото­рые неоднозначно воздействуют на выработку на­учной правовой доктрины: во-первых, обнаружен феномен «белых пятен» в истории, когда мы с удивлением узнаём, что большинство наших све­дений по истории российского права и государ­ства являются ложными и не соответствуют тому, что было; во-вторых, идеализация советского со­циалистического права (правовой системы со­циализма) сменилась прямо противоположной тенденцией идеализации дореволюционного им­перского периода развития государства и права; в-третьих, обнаружилось отсутствие истинно на­учной методологии изучения отечественного пра­ва и государства; в-четвертых, продолжается про­тиводействие модифицированных старых догм и концепций поиску новых идей и принципов; в-пятых, существует общественное убеждение, что отечественная правовая система и культура недоразвиты и слабы по сравнению с западными; в-шестых, навязывание чуждых правовых идей, взглядов и стереотипов поведения, как правило, западных, вредно отражается на правовой мен­тальности и нравственности народа; в-седьмых, забвение такой особенности правового феномена, как его национальный характер.
4. На наш взгляд, важной чертой отечествен­ной правовой традиции является её личностно-де­ятельностный аспект. История формирования на­циональной правовой традиции свидетельствует, что она во многом имела миссионерские черты, что было свойственно римской правовой тради­ции [3]. Движение к распространению националь­ной культуры и духовности всегда было присуще русскому народу. Отсюда, чтобы понять и сфор­мировать отечественную правовую доктрину, не­обходимо учесть аспекты пассионарности и со­циальной активности, которые преобразовывают всю социальную жизнь, в том числе и её правовую составляющую. Безусловно, в этом плане право­вая деятельность как специфическая социальная активность побуждает общество создавать новые ценности, культуру и образ мышления. В этой связи весьма важный вклад в разработку концеп­ции правовой деятельности внесла Р.В. Шагиева, которая смогла выявить присущие ей самостоя­тельные черты и характеристики [14, 15].

Правовая деятельность как интеллектуальная и волевая осознанная активность как раз и направ­лена на выработку стратегических целей социаль­ного существования в масштабах общества и госу­дарства, а соответственно, требует формирования осмысленной правовой доктрины и понимания права. Это обстоятельство побуждает нас видеть определенную взаимосвязь правовой доктрины и правовой деятельности, которая её формирует и наполняет собственным интеллектуально-идео­логическим смыслом.

1. И, наконец, в связи с вышесказанным не­обходимо понять одно очень важное обстоятель­ство, касающееся преемственности правовой тра­диции: невозможно переделать и подстроиться под идеологию западного правового общества, изменить все принципы и идеи, на основе кото­рых сформировались отечественная правовая си­стема, традиция и ментальность народа. Если уж так сложилось, что отечественная правовая систе­ма возникла как самостоятельное политическое образование и автономна, то, сколько бы мы не отрицали этого, всё равно так и останется. И уж если мы хотим, чтобы российская правовая систе­ма была стабильна, эффективна и жизнеспособ­на, то всячески должны утверждать самостоятель­ный объективный путь её эволюции. В противном случае мы будем натыкаться на многочисленные проблемы и пожинать плоды неисчислимых бед и ошибок в правовом и общественном развитии.

В конечном итоге юридическая наука, в лоне ко­торой вырабатываются основы правопонимания и методологии познания национальных право­вых феноменов, должна поддерживать форми­рование общественного сознания и разработку отечественной правовой доктрины, соответствую­щей объективным законам реальности [12].

Статья опубликована в журнале Евразийcкая адвокатура № 2 (21) 2016